Первый тур президентских выборов во Франции завершился в пользу Эммануэля Макрона, но лидер «Национального объединения» Марин Ле Пен сумела привлечь сотни тысяч новых голосов – ее отрыв от действующего президента минимален. Второй тур станет для французов классической схваткой телевизора с холодильником, в ходе которого Макрона ждут неприятные сюрпризы.
Подсчет голосов сопровождался во Франции беспорядками, поджогами и мародерством. Так граждане Пятой республики дают понять, что не хотят видеть главой государства ни одного из вышедших в финал кандидатов.
Макрон сразу вырвался вперед, но вскоре Ле Пен его догнала и даже перегнала – при переходе рубежа в 50% обработанных бюллетеней лидировала мадам. Однако затем действующий президент вернул себе лидерство, а в дальнейшем отрыв между двумя фаворитами только увеличивался.
Это связано с тем, что первыми на выборах голосуют заморские территории Франции, разбросанные по трем океанам. Это всего 4% от общего числа населения, но полинезийцы Туамоту и мулаты Гваделупы – явно не электорат Ле Пен. Ее избиратели, как и избиратели Дональда Трампа, в массе своей живут в «белой» сельской провинции и деиндустриализированной зоне.
За счет их голосов Ле Пен и лидировала, пока не подоспели данные из крупнейших городов, которые голосуют на час дольше, чем остальная страна. В либеральных мегаполисах лидер «Национального объединения» не только существенно отстает от Макрона, но и проигрывает кое-где ультралевому (скажем так – троцкисту) Жан-Люку Меланшону, занявшему в целом по стране третье место.
На табло сейчас примерно тот результат, который предсказывали социологи – и который интуитивно ощущался еще в самом начале кампании. Другое дело, что конечный выход на этот результат обеспечило вмешательство «черного лебедя» – спецоперации ВС РФ на Украине.
Два месяца назад дела у Макрона шли не то чтобы хорошо: он оставался фаворитом, но сверху давили социально-экономические проблемы – повестка знаменитых «желтых жилетов» и профсоюзных активистов, регулярно выходящих на улицы то против инфляции, то против урезания соцпакета, то против повышения пенсионного возраста с 63 до 65 лет (президент обещал довести эту реформу до конца в случае своего переизбрания).
Социологи продолжали сулить ему победу над Ле Пен, но ничего не гарантировали в том случае, если во второй тур пройдет «новое лицо»: Меланшон, турбопатриот-исламофоб Эрик Земмур или глава столичного региона Иль-де-Франс Валери Пекресс, баллотировавшаяся от голлистов. В этом случае от французов не требовалось «ставить стенку от фашизма», а выборы превращались в референдум о доверии Макрону. С учетом его бухгалтерского (и болезненного для социальной Франции) подхода к госгарантиям и нескольких громких поражений на внешнеполитической арене, вердикт народа мог оказаться суров.
Саму Ле Пен в то же самое время преследовали неудачи. Со времен президентских выборов 2017-го она сместилась к центру и стала более умеренным политиком: например, сейчас выступает не за выход из ЕС, а за его реформирование и возвращение национальным государствам части утраченного суверенитета. Это сыграло с ней злую шутку: умеренные избиратели продолжали воспринимать лидера «националов» как нерукопожатную фашистку, а ее ядерный электорат, напротив, разочаровался и частично перешел к Земмуру, рейтинг которого рос как на дрожжах и грозил не пропустить мадам во второй тур.
Но тут началась спецоперация, в ходе которой практически все французские СМИ выступили на стороне Украины. Эмоционально заряженные на «противодействие России» французы резко потеплели к своему президенту, оценив его подход – жесткий, но деятельный. С одной стороны, Макрон выступал за экономическую войну с Москвой, с другой – звонил в Кремль чуть ли не через день и «пытался добиться мира». Рейтинг главы государства внезапно вырос на 8-10 процентных пунктов.
Земмур предложил принципиально другой подход – подписать с Москвой то соглашение о безопасности, на котором ранее настаивал Владимир Путин. При этом будучи последовательным сторонником франко-русского союза «как при императорах», говорил о России слишком много хорошего, чтобы это не резонировало с эпохой.
Решение Земмура бросить вызов антироссийскому мейнстриму – это социально-политический эксперимент, в ходе которого вопрос о радикальном пересмотре политики в отношении России был вынесен на плебисцит. Увы, плебисцит проигран – рейтинг пылкого философа после эксперимента сократился вдвое.
Ле Пен с оговорками и в корректном тоне, но все же осудила действия России, более того, стала пенять Макрону на «энергетическую зависимость» от РФ, как раньше делали американцы. Приняв свой «блудный» электорат обратно от Земмура, она стала однозначным лидером из числа тех кандидатов, кто еще не президент.
Что же касается президента, спустя месяц его вдохновенных речей о гуманитарном кризисе и безопасности в Европе французы почувствовали, что своя шкура к телу ближе, и снова вспомнили о своих экономических претензиях к Макрону. Тем более, как показала практика, «война санкций» с Россией – это не «игра в одни ворота», как представлялось «ястребам». Прямым ее последствием стал рост цен и безработицы вкупе с требованиями из Елисейского дворца понизить температуру в домах на два-три градуса.
